14.04.2015

Панфиловская дивизия в боях за Крюково

Игорь Быстров

Оборона 8 гв.сд на рубеже Соколово – Огниково (27 ноября 1941 г.)

Сначала приведу выписку из «Краткого очерка боевых действий 8 гв.сд»:
«27.11.41 г. – В 2.15 был отдан боевой приказ № 021 о наступлении с задачей: уничтожить прорвавшиеся части противника и занять оборону по восточному берегу Истринского водохранилища. Совместно с дивизией действует 44 кд, 23 тбр, 19 тбр. Действие частей началось в 8.30.
1075 сп – ведет бой с 20 танками в районе Горки. 1-й стрелковой ротой и минротой повел наступление с Горки на Куртасово.

1073 сп при поддержке танков 23 тбр повел наступление на Трусово.
3-й батальон 1077 сп с моторотой и одним танком удерживает Огниково, маршевый батальон ведет наступление на Ново-Сергово. 44 кд – сосредоточилась в районе Лыткино, 19 тбр – в доме отдыха Динина <Жилино – И.Б.>. противник, имея значительный перевес в численном составе и технике, оказал сильное сопротивление. В результате боя части своего положения не изменили. После боя приводили себя в порядок. Противник потерял пять танков <из этих пяти танков четыре были подбиты у Раково лично будущим Героем Советского Союза танкистом 23 тбр Н.Ф. Кретовым – И.Б.>. Наши потери – два 76-мм орудия, до 30 раненых и убитых.

В результате дневного боя противник силою до батальона пехоты ценою больших потерь овладел Горки, Раково. 1075 сп отошел в лес восточнее Горки, где и занял оборону».
Разверну эту выписку подробнее…

Командарм 16-й армии К.К. Рокоссовский потребовал от 8 гв.сд, оттесненной противником от Истринского водохранилища по всей линии обороны, отбросить врага на западный берег водохранилища. Все понимали, что это нереально; но ведь и сам Рокоссовский только что (три дня назад) подчинился (внутренне возмущаясь) точно такому же приказу Жукова о контрударе на Солнечногорск. Реальным же в этих контрударах было то, что они тормозили наступательный порыв вражеских войск.

Поскольку в составе Панфиловской дивизии действовали приданные ей 23-я и 19-я танковые бригады, а также 44-я кавалерийская дивизия, то в комментариях немалое место уделено действиям этих частей.
С 27 ноября 1941 года 1075 сп возглавил майор С.В. Стариков (вместо отстраненного от командования полковника И.В. Капрова), бывший до этого начальником разведотдела 8 гв.сд. Сергей Васильевич Стариков стоял у истоков 316-й стрелковой дивизии: он был первым, кого пригласил И.В. Панфилов, начав формирование дивизии.

27 ноября 1941 г. 1075 сп атаковал деревни Куртасово и Степаньково с севера, со стороны деревни Горки. В этом бою участвовала также 19 тбр. В отчете 19 тбр (на 15.00, 27.11.41 г.) об этом бое написано:
«...Противник обрушивался на наступающих мощным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. В воздухе со стороны противника принимали участие в бою 21 немецкий самолет. В самый разгар боя был получен приказ: бригаде перейти в район Лыткино и совместно с частями 8 гв.сд, с подчинением бригаде 139-го танкового батальона (из состава 146 тбр), перейти в направлении на Лыткино, Соколово…». Поэтому 19 тбр смогла выйти в указанный район только к 14.30 следующего дня – 28 ноября.

Аналогичный приказ командарма-16 о переходе в Лыткино получила 44 кд. Ей, как и 19 тбр, не сразу удалось выйти из боя: в составе группы Доватора 44 кд сдерживала наступление противника на рубеже Березки-Ростовцево-Алексеевсое (в 8 км севернее Лыткино) и лишь к 29 ноября 1941 г. смогла выйти в район Лыткино, перекрывая дорогу Соколово-Лыткино-Крюково.

На левом фланге 8 гв.сд, в районе Огниково, оборону держит 1077 сп, точнее, 3-й батальон 1077сп (остальные подазделения 1077 сп, напомню, в составе группы Доватора преграждают путь вражеским войскам по Ленинградскому шоссе в районе села Пешки). Для наступления же на Ново-Сергово используется маршевый батальон – прибывшее в полк только что, утром 27 ноября, пополнение (400-500 бойцов). Это пополнение было плановым: отдел укомплектования штаба армии один раз в неделю пополнял дивизии новыми бойцами. Предыдущее пополнение было 20 ноября.

Первый день нового командира 1073 сп (27 ноября 1941 г.)

Ранним утром 27 ноября Рокоссовский вызвал к себе в штаб, накануне расположившийся в Крюково (точнее, в Скрипицыно), нового комдива 8 гв.сд полковника П.Г. Шелудько для информирования о положении дел у соседей и постановки новой задачи на оборону – не дать продвинуться танкам противника по дороге Соколово – Лыткино – Марьино – Крюково. Заодно нужно было разобраться с устранением полковника Капрова и майора Елина от командования своими полками.

Комдив полковник Шелудько взял с собой старшего лейтенанта Момыш-улы. Вот что вспоминает об этом Момыш-улы (в книге «За нами Москва. Алма-Ата, Каз. ГИХЛ, », 1963, сс.407-409):
«Капрова сменил начальник разведывательного отдела дивизии майор Стариков, а сменить Елина было предложено мне.

Я отказался.
…Однако все мои попытки отказаться от высокой для меня чести принять командование нашим гвардейским стрелковым полком, отказаться дипломатическим путем, ссылаясь на свою неопытность, были встречены командованием дивизии неодобрительно. Более того, мне пришлось услыхать грубые окрики и угрозы…

Я продолжал упорствовать…
Комдив повез меня к командующему армией. Я и его адъютант сидели сзади. Комдив всю дорогу ругал меня и угрожал, что командующий снесет мне башку с плеч. Я молчал.
Ехали мы больше часа.

Оставив меня в машине, комдив с адъютантом ушли. В мучительном ожидании прошло около часа. В голове у меня сумбур. «Я же не отказываюсь воевать, но полк мне пока не по плечу!» Эта мысль в какой-то степени успокаивала меня и бодрила.

— Идемте! — грубо приказал мне высокий капитан, открыв дверцы машины. Я пошел. Грубость его встревожила меня. — Войдите сюда! — приказал все тем же тоном капитан, указывая мне на дверь.
Я вошел и... изумился. Это был просторный класс школы с расставленными для занятий партами. Ни одна парта не была сдвинута с места. На фоне большой черной доски, исчерченной мелом (там были всевозможные военные знаки), за учительским столом, сосредоточенно склонившись над топографической картой, сидел красивый, с продолговатым лицом генерал-лейтенант.

— Разрешите, товарищ командующий? — произнес я, хотя был уже в классе. Генерал медленно поднял голову, встал со своего места и пошел ко мне навстречу между партами. Он был высокий, стройный, молодой. Я приготовился было звякнуть шпорами и выпалить: «Товарищ командующий! Старший лейтенант Баурджан Момыш-улы прибыл по вашему приказанию!» Я уже вытянулся по всем правилам ефрейторского искусства, но генерал улыбнулся и протянул мне руки:

— Здравствуйте, товарищ Момыш-улы.
Видимо, я выглядел как провинившийся мальчишка. Генерал улыбался и не отпускал моей руки.
— Покойный Иван Васильевич говорил мне о вас... А теперь мы с вами познакомились лично. Не ручаюсь, что вы единственный старший лейтенант в Красной Армии, который будет командовать полком, но могу сказать, что вы единственный старший лейтенант в нашей армии, назначенный командиром полка. Поздравляю вас с новым назначением!

Признаться, я оторопел. Командующий отпустил мою руку, свои заложил за спину, прошелся два-три шага, как бы что-то продумывая, повернулся и внимательно посмотрел на меня своими темно-серыми глазами.
— Знаю, что придется вам нелегко. Но беритесь смело. Если нужно будет — обращайтесь. Поможем.
Так я стал командиром полка.
Когда я вошел в штаб, комиссар Логвиненко говорил в трубку полевого телефона.
— Неужели, товарищ начальник?.. — увидев меня, он запнулся и, долго слушая, отвечал кратко: «Да», «Нет», «Раз вы так решили», «Мне же работать с ним»... — Потом сказал: — «Слушаюсь, товарищ начальник», — и передал трубку дежурному телефонисту.

— Кого мы назначим командиром первого батальона на ваше место? — спросил Логвиненко, прервав доклад начальника штаба майора <капитана – И.Б.> Демидовича, сухого, как мумия, долговязого, с вдумчивыми карими глазами, офицера.
— Я уже назначил лейтенанта Исламкулова.
— Как же так?
— Он хороший командир. Думаю, справится с обязанностями командира батальона.
— Но он же беспартийный! И потом — у него с социальным происхождением не совсем ладно. Его отец был двадцать пять чет волостным управителем.
— Я тоже беспартийный. И не сам Исламкулов, а его отец был волостным управителем.
— Я возражаю против кандидатуры Исламкулова.
— Вы возражали и против моей.
— Я — комиссар! — вспыхнул Логвиненко. — Капитан Демидович, выйдите!
Капитан вышел.
— А я командир, — возразил я. — И простите, Петр Васильевич, но я командовал этим батальоном до сих пор, а теперь разрешите мне же решить вопрос, кому доверить мой батальон, коль я назначен командиром полка.
— Вы ответите!
— Вместе будем отвечать, товарищ комиссар... И вот что. Вы старше меня и по возрасту, и по званию, но давайте честно доложим командованию, что мы друг другу но понравились с первого взгляда.
— Вы меня поставили перед фактом...
— Больше этого не будет, Петр Васильевич. Простите. Дальше без вашего совета — ни шагу. Это я обещаю.
Логвиненко, так и не подавив обиды, согласился. Вошел Демидович…
— К нам прибыло четыреста пятьдесят человек пополнения. Они здесь. Как прикажете их распределить?
— Сколько людей в батальонах?
— В первом батальоне...
В это время совсем близко раздался треск пулеметов и автоматов. Демидович прекратил доклад и, спешно собрав бумаги, убрался. Мы с комиссаром вышли на улицу. Кругом стрельба. Что это? Нападение на штаб полка...
Я видел, как все четыреста пятьдесят человек пополнения кинулись врассыпную. Но старая гвардия — комендантский взвод, — укрывшись у заборов и стен домов, отстреливается. Я и комиссар догоняем беглецов, пытаемся остановить их. Безрезультатно. Мы забегаем вперед.
— Стой! — кричит комиссар.
— Стойте! — кричу я, подымая руки. Логвиненко выхватывает пистолет.

В конце концов нам удается остановить беглецов и организовать оборону у опушки леса, который большой продолговатой полудугой окаймлял прилегающее к деревне поле.
Пополнение пришло к нам плохо вооруженным, а самое главное — не разбито на роты, взводы и отделения. Это была толпа в военной форме.

Вдруг издали я увидел долговязую фигуру Краева. Он держал ручной пулемет наперевес и, стреляя на ходу, поднял свою роту в контратаку во фланг противника, Эта контратака была неожиданна и для меня, и для немцев. Я стоял, а противник бежал обратно в Трусово. Смелое и внезапное действие роты Краева предотвратило катастрофу с новым, необстрелянным и пока еще неорганизованным пополнением.
Что касается штаба, то в бегстве он опередил всех. При мне оказался лишь единственный офицер штаба — высокий, стройный брюнет с открытым честным лицом, полковой капельмейстер Николай Попов. Он, оказывается, в этот день был дежурным по штабу и счел своим долгом даже при паническом бегстве штаба быть при командире полка. Эту трогательную верность своему долгу со стороны Николая Попова я всегда вспоминаю с благодарностью.

Попова я послал к Краеву с приказанием закрепиться, связаться с Исламкуловым и прикрывать наш отход...
Новое пополнение отвели в Соколово, дали ему опомниться, потом под прикрытием домов и сараев разбили на взводы и каждому взводу указали позицию вокруг Соколова…
На южной окраине деревни стоял громадный стог, несколько необычный по цвету — багряно-белый. Подошли ближе: это были тюки ваты. «Тепло будет, и от шальных пуль и осколков преграда», — подумал я и приказал разобрать тюки, соорудить из них укрытие…
Усталый, вконец выбившийся из сил, я сидел в углу просторной комнаты.
Невысокая, с толстыми рыжими косами до пояса, светлоглазая девушка — бывшая студентка авиатехнического института, а ныне санитарка Вера Гордова быстро перевязала раненых.
Одних она укладывала на полу, сунув под голову противогаз, других сажала у стены…

Пришли Сулима и Попов.
— Как с тюками ваты?
— Начали разбирать, товарищ командир.
— Прикажите принести несколько тюков сюда!
— Зачем? Эта вата не стерильная! — воспротивилась Вера.
— Под головы будем подкладывать.
— А, тогда хорошо. Я не сообразила, — и она по-детски наивно улыбнулась.
Пришел Толстунов. У него из правой руки сочилась кровь.
— Что с тобой, Федор Дмитриевич?
— Со мной-то ничего, а вот с пулеметчиком Блохой... Когда мы прикрывали отход, ему пулей пробило горло и осколком ранило в голову.
— Жив?
— Жив. Хрипит <пулеметчик Блоха – это Андрей Андреевич Блохин, красноармеец 1073 сп 8 гв.сд. Умер 28 ноября 1941 г. от тяжелых ран; братская могила в селе Соколово. В документах отмечен погибшим 5 декабря 1941 г., потому что в жестоких боях при отходе от Соколово к Крюково штабу некогда было своевременно оформлять похоронки – И.Б.>.
— Верочка, перевяжите руку старшему политруку. Скоро будем отправлять раненых.
Появился Исламкулов.
— Кого оставили для прикрытия?
— Роту Краева. Два ПТО.
— Зачем ПТО?
— Два танка... Один подбили, а другой укрылся в лесу.
— Пополнение вливается в ваш батальон. Народ в основном неплохой. Распределите по ротам. Краева оставьте как боевое охранение, а здесь организуйте круговую оборону. Вату обязательно использовать в окопах.

В 23.00 нашелся штаб. В 24.00 вернулся комиссар <Логвиненко> из штаба дивизии. Телефонная связь была восстановлена. Распоряжения получены. Подполковник Курганов снова взялся поддерживать нас двумя артиллерийскими дивизионами. Люди разошлись по своим боевым местам».
В архиве имеется следующий документ о вступлении Б. Момыш-улы в командование 1073 сп:
«Командиру 8 г.ксд

Донесение
Доношу, что 28.11.41г. вступил в командование 1073 сп. Командование 1-го батальона передал мл. л-ту Исламкулову Мухамметкул. Прошу назначение т. Исламкулова командиром 1-го б-на утвердить в приказе по дивизии.
Командир полка
Ст. лейтенант /подпись/ Момыш-улы
29.11.41г.
Комиссар полка
Батальонный комиссар /подпись/ Логвиненко
Начальник штаба
Капитан /подпись/ Демидович»
Документ подписан 29 ноября 1941 г., уже в Крюково. Фактически же Момыш-улы командует полком с 26 ноября 1941 г.

Теги: ВОВ, 70-летие победы, ветераны, бои за Крюково